Смерть и доктор Горнбук
Иные книги лгут нам сплошь.
А есть неписаная ложь.
Ты и священников найдешь,
Что правду божью,
Впадая от восторга в дрожь,
Мешают с ложью.
Но в том, о чем я речь веду,
От правды я не отойду,
Как в том, что черт живет в аду
Иль в недрах Дублина.
(Ах, много — людям на беду —
Им душ загублено!)
Хлебнул я браги вечерком,
Но не был пьян, а под хмельком.
Я обходил, бредя пешком,
Бугры, канавы
И знал, что куст манит кивком,
А не лукавый.
Холмистый Камнок я узнал,
Едва лишь месяц заблистал.
Его рога считать я стал,
Шагая шире.
Сначала три я насчитал,
Потом — четыре…
Вослед за верным посошком
По склону я трусил шажком —
Мне путь был издавна знаком
К запруде Вилли.
Но вдруг, сорвавшись, я бегом
Бежал полмили.
Тут нечто предо мной предстало
С косою острою, чье жало
С плеча костлявого свисало
И с острогой,
Что сталью под луной сверкала,
В руке другой.
С косую сажень вышиною
Оно стояло предо мною,
Без брюха, страшное, худое,
Горбом спина,
А что за ноги! Тоньше вдвое
Веретена.
Спросил я: — Друг! Узнать нельзя ли,
Должно быть, вы сегодня жали?
А мы ведь только сеять стали.
Я с вами рад
Вернуться в дом, где выпивали
Мы час назад!
— Я Смерть! — чудовище сказало, —
Но ты пока не бойся, малый!..
— Я не боюсь, хоть ты, пожалуй,
Меня убьешь.
Но я прошу: взгляни сначала
На этот нож!
Смерть отвечала мне: — Сынок,
Ты спрячь подальше свой клинок.
Подумай сам, какой в нем прок.
Его удары
Страшны не больше, чем плевок,
Для Смерти старой!
— Что ж, уговор — так уговор! —
Сказал я. — Бросим этот спор.
Присядь со мной на косогор —
Ведь ты устала —
И расскажи, что с давних пор
Перевидала.
— О да! — сказала Смерть, садясь, —
Почти что вечность пронеслась
С тех пор, как жать я принялась
По воле божьей.
Всем в мире надо жить, трудясь.
И Смерти — тоже.
Но у меня не жизнь, а мука.
Ты слышал имя Горнбука?
Уж так хитра его наука,
Что стар и млад —
От деда дряхлого до внука —
Меня стыдят.
Бывало, под косою длинной,
Подобно травам луговины,
Народ, не знавший медицины,
Ложится сплошь…
Теперь меня с косой старинной
Не ставят в грош!
Вчера я жертву поразила
Своим копьем — с такою силой,
Что семерых бы уложила,
Пронзив, как гвоздь,
Но острие лишь притупила,
Задев о кость.
Что это, думаю, за штука?
А это — дело Горнбука!
Тут помогла его наука
Или искусство:
Копье в ребро вошло без стука —
Как бы в капусту.
Больной остался бы калекой,
Не помоги ему аптекой
Или ланцетом лысый лекарь —
Ваш Горнбук.
Не раз он вырвал человека
Из цепких рук.
Он изгонял из тех заразу,
Кого и не видал ни разу,
Натужься по его приказу,
Заклей пакет,
А он понюхает и сразу
Пришлет ответ.
Есть у него, как в магазине,
Все то, что нужно медицине:
Набор ножей, spiritus vini,
Касторка, йод.
Он все лекарства по-латыни
Вам назовет.
Есть sal marinum — соль морская, —
Все кальции, какие знаю…
А разных трав любого края
Не перечесть.
И aqua (иль вода простая)
Там тоже есть.
Есть и опилки, срезы, крошки
Клешни клеща, блошиной ножки
И усиков какой-то мошки,
Яд комара,
Настой желез сороконожки
Et cetera…
Тут я воскликнул: — Бедный Джон!
Какой доход теряет он!
Коль вправду будет побежден
Любой недуг,
Кладбищенский зеленый склон
Изрежет плуг.
Смерть засмеялась: — Нет, не плуг
Изрежет этот мирный луг,
Которым твой владеет друг,
А сто лопат
Все ваши кладбища вокруг
Избороздят.
Где одного так любо-мило
В постели жизни я лишила,
Пустила кровь иль придушила
Без долгих мук, —
Там двадцать душ загнал в могилу
Ваш Горнбук.
Наш местный ткач — хороший малый
Свою жену, что бредить стала,
Когда немножко захворала,
Отвез к врачу,
И больше слова не сказала
Она ткачу…
У парня заболел отец —
Богатый лэрд, и молодец
Послал отборных двух овец
Врачу за средство,
Что принесет отцу конец,
Ему — наследство.
Должно быть, от ночной простуды
Одной девчонке стало худо.
Врач сотворил над нею чудо:
Его совет
Туда послал ее, откуда
Возврата нет!
Таков у лекаря обычай.
За грош, не ведая приличий.
Морит людей он без различья
День изо дня
И норовит моей добычи
Лишить меня.
Пока терплю я поневоле.
Но разве он бессмертен, что ли?
Не избежит он общей доли.
Придет каюк —
И будет мертв, как сельдь в рассоле,
Ваш Горнбук!..
Еще бы Смерть сказала много,
Но вдруг, наполнив мир тревогой,
Часы пробили полночь строго
Из-за ветвей…
И я побрел своей дорогой,
А Смерть — своей.
